Англии. Либо французы принимают итало-германские условия кредита, либо могут убираться к черту»[941]. Вместе с тем положение с валютой было отчаянным, и Сталин с Молотовым всячески боролись с аппетитами своих коллег, стремившихся решить проблемы лично курируемых отраслей именно с помощью импорта. В 1931 году образовался огромный дефицит внешней торговли — 300 миллионов золотых рублей. Молотов предлагает решительно пересмотреть импортный план в сторону уменьшения. Сталин 24 сентября пишет ему: «Ты прав, что ввиду новых обстоятельств (финансовый кризис в Англии и т. п.) придется сократить наш импорт»[942]. Розенгольц отрапортует о сокращении сальдо до 134 миллионов в 1932 году и об активном балансе в 150 миллионов золотых рублей в 1933-м. Этому способствовал и значительный рост экспорта, в структуре которого 70 процентов приходилось уже на долю промышленной продукции[943]. И это при том, что в отношении СССР, как водится, действовали многочисленные ограничения.

Кроме того, на Западе началась кампания против наплыва дешевых зарубежных товаров, душащих местное производство. Великобритания выступила за адресный бойкот советских товаров, поскольку в их создании якобы использовался принудительный труд. «Господа консерваторы, известные не с сегодняшнего дня как матерые рабовладельцы, особенно известные по этой части в колониях, упражняются сейчас в криках о принудительном труде в Советском Союзе»[944], - бушевал Молотов. В США был даже принят закон против ввоза иностранных товаров, произведенных «при помощи труда заключенных».

При этом советский премьер, отрицая использование заключенных в основных отраслях экономики, не скрывал «того факта, что труд заключенных, здоровых и способных к труду, у нас применяется на некоторых коммунальных и дорожных работах. Мы делали это раньше, делаем теперь и будем делать впредь. Это выгодно для общества. Это полезно для преступников, ибо приучает к труду и делает их полезными членами общества… Какой бы вой ни поднимала буржуазная пресса за границей, мы не откажемся от этих работ и от применения труда заключенных в этом строительстве. Пусть и труд заключенных идет на пользу народов СССР»[945].

Летом 1931 года получила одобрение инициатива ОГПУ о широком использовании заключенных на стройках, лесозаготовке, на шахтах — преимущественно в отдаленных неосвоенных районах, куда иными способами привлечь рабочую силу было невозможно. Аббревиатура «ГУЛАГ» появилась еще до премьерства Молотова — 9 ноября 1930 года, когда приказом ОПТУ был объявлен штат Главного управления лагерей. 2 июня 1931 года в составе ГУЛАГа был организован Отдел по спецпереселенцам, который занимался в основном выселяемыми кулаками. Первым крупным строительным объектом стал Беломорканал. В ноябре постановлением СТО для добычи золота в верховьях реки Колымы был образован «Дальстрой». Его «владения» за первые шесть лет существования увеличились с 400 тысяч до миллиона квадратных километров. В постановлении Совнаркома от 25 ноября 1932 года названы важнейшие проекты ОГПУ: окончание работ на Беломорстрое; строительство канала Москва-Волга и БАМа; Колыма; работы на Ухте и Печоре; заготовка дров для Москвы и Ленинграда[946]. Численность исправительно-трудовых лагерей постоянно росла: в 1930 году среднегодовое количество заключенных в них составляло 190 тысяч человек, в 1934-м — 620 тысяч, в 1938-м — 1 миллион 313 тысяч, в 1941 году — 1 миллион 560 тысяч[947].

…В высшем руководстве шли постоянные споры о темпах индустриализации. Сталин, по словам Микояна, «поддерживал всемерно это дело, иногда в борьбе с Молотовым как Председателем Совнаркома, который экономил деньги»[948]. Молотов полагал, что инвестиции в строительство новых производств стоило умерить, чтобы запускать в дело уже сооруженные. Он приводил пример со Сталинградским тракторным заводом, который был построен рекордными в мировой практике темпами, но затем несколько месяцев не мог начать выпуск продукции: «Со строительными задачами даже крупнейшего масштаба мы уже начали справляться сравнительно неплохо. Другое дело — с организацией новых сложных производств. Туг сильно сказывается наша производственная слабость и наша техническая отсталость»[949].

В 1932 году Молотову удалось своего добиться: в августе впервые за годы индустриализации было принято решение о существенном сокращении капитальных вложений, наиболее крупном — в тяжелую промышленность. В мае 1934 года Молотов вновь убеждал Куйбышева: «Нам нужно передвигать все материальные ресурсы в сторону производства, а этого нельзя сделать без сокращения некоторых чрезмерно раздутых планов строительства»[950].

Рост в годы первой пятилетки и без того был ощутим, особенно в машиностроении. «По сравнению с 1913 г. продукция машиностроения в 1932 г. возросла в 10 раз. Мы добились того, что в мировой продукции машиностроения удельный вес СССР с 4 процентов в 1928 г. вырос до 21,4 процента в 1933 г.». Для промышленного роста создавалась адекватная сырьевая база, скачкообразно увеличивалось производство чугуна, марганца, серного колчедана, селитры, цинка, меди, олова, хлопка. Был создан ряд новых отраслей химической промышленности — азотная, коксохимическая, анилокрасочная, калийная, апатитовая и др.[951] Высокая зависимость от внешних поставок сохранялась по ферросплавам, никелю, свинцу, алюминию, взрывчатым веществам. Но главным сдерживающим фактором в промышленности, особенно в военной, станет неспособность наладить производство больших объемов высококачественной стали.

С приходом Молотова в СНК обозначился поворот сначала к расширению военных программ, а затем и к созданию разветвленной системы массового оборонного производства. В этих целях изначально создавались не только предприятия, но и целые отрасли. Сталин тоже менял отношение к оборонным вопросам и в письме Тухачевскому 7 мая 1932 года извинялся за свою прежнюю жесткость в оценке его предложений о резком увеличении оборонного потенциала. «Нет нужды доказывать, что не количество дивизий, а прежде всего их качество, их насыщенность техникой и по-новому организованной — будет вполне достаточно для того, чтобы отстоять независимость нашей страны на всех без исключения фронтах. А такая армия нам более или менее по силам»[952]. Непосредственной причиной изменения его позиции стала агрессия Японии в Маньчжурии, о чем чуть ниже.

Производство вооружений по плану 1931 года должно было вырасти на 125 процентов, причем скорректированный в марте мобилизационный план предусматривал переход на производство исключительно «новых и модернизированных образцов». В итоге план был реализован всего на 68 процентов[953]. В 1932 году оборонный бюджет вырос на беспрецедентные 120 процентов, капитальные вложения в промышленность вооружений — на 57 процентов. Вместе с тем высшее политическое руководство сдерживало растущие запросы военных. В июле 1932 года Сталин писал Молотову и Кагановичу: «Военный бюджет 1933 г. (включая всё, в том числе и увеличение жалования красноармейцам и начсоставу в 1933 г.) должен быть составлен в пределах 5–6 миллиардов руб. и лишь в случае крайней необходимости может быть доведен до 6 (шести) миллиардов… План развертывания армии (в